Родился 17 апреля 1918 года в селе Кандаурово Осколецкого сельсовета Боброводворского (Губкинского ) района Курской гу­бернии (Белгородской области) в семье крестьянина. В 1932 году окончил семилетнюю школу. В 1935 году работал разнорабочим в колхозе «Красные лужки».

9 октября 1939 года Боброводворским РВК был призван в Крас­ную Армию. На фронте воевал рядовым бойцом, в составе 169-й стрелковой дивизии участвовал в боях под Сталинградом, был награжден медалью «За отвагу». Принимал участие во взятии Кенигсберга, за проявленные мужество и героизм получил орден Красной Звезды; штурмовал Берлин, и опять Родина отметила его заслуги второй медалью «За отвагу».

Демобилизовался в 1946 году и вернулся в свое родное село.

Работал в колхозе имени Тельмана бригадиром, был секретарем партийной организации. С 1954 года работал на автобазе № 14 города Губкина шофером. В 1978 году, после ухода на заслуженный отдых, работал в совхозе «Ленинское знамя» слесарем.

 

Из воспоминаний Василия Ивановича

— Меня призвали в армию в 1939 году и сразу же отправили на финскую войну. Но до участия в боях не дошло — война закончилась. Потом наша часть была в Бессарабии, а затем оказался я в Жмеринке (Хмельницкая область).

22 июня 1941 года ранним утром зазвучал сигнал боевой тревоги. Война! Наша часть заняла оборонительные позиции по обе стороны шоссе, по которому двигалась вражеская колонна. Мы едва успели окопаться и замаскировать свои позиции, как показались фашисты. Впереди немецкой колонны бронетранспортеров ехало несколько мотоциклов.

Наш расчет вел беглый огонь из миномета. Уже третьей миной я подбил головной бронетранспортер и перенес огонь на колонну. Немцы повернули вспять. Но вскоре они пошли в атаку. Бой продолжался весь день. Мы не пропустили врага. Огнем своего мино­мета я уничтожил в тот день еще пулеметный расчет и более двух десятков фашистов.

Настоящие бои завязались, когда враг оттеснил нас в глубь Украины, почти под Киев. Под какой-то деревушкой, стоящей меж совершенно диких и довольно об­ширных зарослей леса, мы приняли бой. Утром просыпаемся, а вокруг пальба, стрельба, танки движутся, пехота вражеская из леса норовит в поле выйти... Вдруг резкий взрыв, не заглушенный землей, клуб огня с серым, почти синим дымом — это истребитель, как нам показалось, расправился с немецким танком. Но наше ликование оказалось преждевременным: танк продрал завесу дыма и как ни в чем не бывало, двигался вперед. Через минуту пушка наша лежала покореженная...

После боев под Киевом и сдачи города мы продолжали отступать. Горькое чувство бессилия не забыть никогда. А каково было смотреть в глаза гражданскому населению, остающемуся под врагом? Помню до сих пор старика, присевшего у плетня и как-то отрешенно и даже холодно смотревшего на нашу колонну, движущуюся на восток.

Дивизия у нас была кадровая (169-я стрелковая), но потери мы понесли значи­тельные. После боев под Харьковом, Ржавой, Обоянью ее отправили на пополне­ние. Потом были бои в Подмосковье, Сталинград, взятие Кенигсберга.

Я не знаю, что это было, — уверенность, надежда, но даже в самые горькие дни отступления мы ни на минуту не сомневались, что вернемся. Сила нашей правды — вот что жило всегда в нас.

...До сих пор помнится: весна 45-го года, в Германии тогда стояла сухая погода, и яблони цвели пышным цветом, сады млели в весенней истоме, и когда мы проезжа­ли сквозь аллеи лип, к броне пушки прилипали молодые листочки. Но не могло успокоить это торжество природы. Впереди — Берлин, где каждый камень, каждый метр дороги, мы знали, придется добывать кровью.

Бои на улицах шли яростные, упорные, из каждого дома, окна, чердака стреля­ли. Все было опалено огнем, враг упорно сопротивлялся. Мы видели его судорож­ную смерть — в дыму, в хлестком беге огня, в рыжей кирпичной пыли. Нас обгоня­ли наши танки. На броне каждого один лозунг «Даешь Берлин!». По ним били немецкие пушки, но танкисты мчались без задержек ближе к центру. Над городом шли воздушные бои. Истребители проносились над крышами и среди вспышек зенитных снарядов уходили в небо. А к нам навстречу, крадучись, прижимаясь к стенам, шли жители. Растерянные, подавленные, испуганные.

Какие чувства тогда испытывали мы? Усталости и вдохновения. Когда поступило известие, что наши дерутся уже вблизи центральной части города, даже раненые не соглашались отправляться в тыл. Помнится, мимо нас прошел пожилой боец, ране­ный в ногу. Идет и бормочет: «А все-таки дойду».

...Мы хотели жить, но победить хотели еще больше. Поэтому считаю, что все фронтовики вполне обоснованно могут сказать, что водрузили Знамя Победы над куполом рейхстага, все, воевавшие за Родину.